Это ограбление!

ЭТО ОГРАБЛЕНИЕ!
У меня была такая дурацкая привычка – открывать входную дверь, не посмотрев в глазок и не спросив, кто там? Надеялся на домофон и консьержку, а может просто был беспечен… А беспечность не одного человека до беды доводила…

Как только дверь распахнулась, я получил оглушающий удар по морде и мощный тычок в живот. Согнувшись от боли, я рухнул на пол. Перед глазами все расплывалось. Чьи-то сильные жесткие руки подхватили меня под мышки и потащили спиной вперед. Вначале моя задница скользила по паркету, а потом заскребла по пышному толстому ковру. Даже оглушенный я понял, что был перемещен в гостиную. Меня пару раз сильно хлестанули по щекам, приводя в чувство. Преодолевая ужас, я открыл глаза.
В свете шести стапятидесятиваттовых ламп зажженной люстры все стало на свои места.

Их было пятеро. Одеты в джинсню и кожу. Лица скрывают разноцветные банданы, как у ковбоев на Диком Западе, на носу солнцезащитные очки разных форм и конфигураций. В руках сверкают настоящие охотничьи ножи. Судя по телосложению и повадкам, все они были моими ровесниками – лет по пятнадцать-шестнадцать. Стало еще страшнее: от подобных отморозков пощады не жди, я всякого в гимназии навидался.
Тут они расступились, и в гостиную влетела моя мама. Она упала на спину рядом со мной, полы ее шелкового халата распахнулись, открывая длинные стройные ножки. За ней в комнату вошел шестой налетчик, чуть поздоровее прочих, но ничуть не старше. На лице у него была красная бандана с советской символикой серпа и молота. Как на него уставились остальные, как они соблюдали дистанцию – стало понятно, что это главарь.

Мы с мамой испуганно переглянулись. До нападения в квартире кроме нас никого не было. Моя младшая сестра в летнем лагере, а отец ушел от нас к молодой любовнице три месяца назад. Это горе мы еще не пережили, и теперь были полностью беззащитны, с нами могли сделать все, что угодно.
Главарь обернулся к одному из подручных:
- Зафиксируй парня!
Подонок зашел мне за спину и усадил вертикально. Дернул за руки. Я почувствовал, как на моих запястьях смыкаются холодные обручи наручников. Больно защемило кожу. Я дернулся было, но поздно – руки надежно скованы. Мой надзиратель присел рядом и положил мне на бедро широкое блестящее лезвие ножа. Я смотрел на него, не отрываясь, и чувствовал, как моя промежность наливается чем-то горячим. На шортах проступило обширное темное пятно. Под попой стало тепло и влажно.
- Ну вот, обоссался! – радостно отметил подонок.

Мама смотрела на меня широко распахнутыми от страха глазами.
- Не бойся, сынок! – вздохнула она и вздрогнула всем телом. Ее большая мягкая грудь бурно вздымалась под шелком халата.
- Бойся, бойся! – авторитетно заявил главарь, подходя ближе к нам, нависая над сжавшейся под его взглядом матерью. – Это ограбление! Хватит вам сосать кровь из простого народа, теперь сами, на своей шкуре испытаете!. . Экспроприируй у экспроприаторов! Так, парни!
Парни услужливо заурчали.
Но мы то меньше всего походили на кровососов народа – жалкие, испуганные… Мой отец – крупный бизнесмен, может быть… Но не мама, не я… Похоже, этим подонкам было плевать!
Главарь вплотную подошел к маме, заставив ее отодвинуться. При этом ее колени немного разошлись, полы халата еще распахнулись, и все увидели ее белые кружевные трусики.

- Какая сочная баба! – со смешком произнес главарь, остальные довольно зашумели. – У меня будет к тебе только один вопрос…
Главарь отошел к стене и . . .

сорвал картину с зимним московским пейзажем. Открылась квадратная дверца хромированного сейфа. Главарь с силой швырнул картину на пол, рама лопнула и разлетелась от удара. Мы с мамой едва не подпрыгнули.
- Шифр сейфа, быстро!
Мама так резко закрутила головой, что ее волнистые темные локоны взметнулись.
- Я… я… не знаю, - пробормотала мама, - это сейф мужа… Он не говорил мне…
Главарь упер кулаки в бока и несколько раз кивнул самому себе, в задумчивости. Потом обратился к подельникам.
- Баба в шоке, ребята! Ничего, сейчас выведем! – потом повернулся к маме. – Не скажешь шифр, мы твоего выблядка кастрируем. Джо, снимай с него шорты!

Подонок, сидящий рядом со мной, отложил нож в сторону и протянул ко мне свои лапы. Я заскулил и, упав на бок, попытался отползти в сторону. Напрасный труд – через пару секунд мои шорты были спущены до колен.
- Черт, Майк! – заявил Джо. – Он же весь обоссанный, противно!
- Ничего! Грабеж – это грязная работа, - усмехнулся главарь-Майк, - но пролетариат не должен бояться грязной работы, Джо!
С этими американскими именами они смешно придумали. Обоссаться можно, так смешно!
- Ладно, ладно, сволочи! – вдруг закричала мама и быстро назвала шестизначный номер шифра.

В сейфе было несколько десятков тысяч рублей и мамины драгоценности. Грабители улюлюкали и радостно голосили, складывая добычу в черные пластиковые мешки. Майк достал из бара бутылку «Реми мартен» и шедро из нее отпил, потом пустил бутылку по кругу. У выпивших подонков голоса стали еще звонче и радостнее.
- Ну, что, ребята, - обратился к своим Майк, - для полного счастья не хватает только одного! Сейчас бы бабу, да побороться!
В руке он держал бутылку бурбона, отпил из нее, а потом уставился на маму, будто впервые увидев.
- О, да вот же шикарная телка! Сочная!. . Горячая!. . Вот ее и отымем!
- Нет! – взвизгнула мама. Она запахнула полы халата и отползла к креслу. Теперь мы с ней были в разных углах комнаты. – Убирайтесь, скоты! Больше ничего не получите!

- Что ж! – Майк поставил бутылку на журнальный столик и подошел к матери. – Я тут с тобой воевать не намерен, но оставляю прежнее условие. Кастрирую ссыкуна твоего: если ты нам не дашь, то и он никого не выебет! Джо приготовь инструмент. И постарайся не забрызгать – кровищи будет много!
- О, кей, босс!
Я почувствовал прикосновение к своей ноге холодного железа. Сердце бухало где-то в голове, я почти терял сознание от страха. При этом не мог поверить до конца, что все это происходит со мной, но нож говорил обратное.
Мама отчаянно зарыдала, уткнув лицо в крепко стиснутые кулачки. Ее никто не торопил, и через пару минут она затихла, только плечи еще иногда вздрагивали. Она отняла руки от лица и подняла взгляд на Майка. Ее полные красные губы тряслись.
- Ладно, ладно! – пробормотала она сквозь всхлипы. – Только помогать вам не буду. Делайте, что хотите…

Майк опустился рядом с мамой на колени и резко распахнул на ней халат. Показались оплывшие и чуть опущенные толстые мамины сиси. Послышался восхищенный вздох. О ужас – это вздохнул я! Я впервые (с младенчества, разумеется!) видел обнаженную грудь мамы.
- Шикарные дойки! – цинично восхитился Майк. – Натуральные, жирные, как у племенной коровы!
Мама от ужаса и отвращения закрыла глаза. Потом Майк срезал своим ножом с мамы трусики, и я . . .

увидел мохнатость и багрово-красную плоть самой родной на свете писи.

- Сочная пизда! – довольно прокомментировал Майк и раздвинул мамины коленки пошире. Затем нагнулся и несколько раз смачно плюнул маме прямо в писю. – Смазка тебе, чтоб не больно было. Цени, какой заботливый!
Майк опрокинул маму на спину рядом с креслом и встал на колени между ее раздвинутых ляжек. Его джинсы опустились до пола, обнажая тощий мальчишеский зад. Майк навис над мамой и слегка раздвинул ноги. В просвет мне стало видно, как он осторожно вводит в мамину писю свой длинный тонкий член. Ее половые губки раздались в сторону, принимая захватчика. Майк двинул задом и ввел член до упора. В комнате повисла напряженная тишина. Потом я стал различать тяжелое возбужденное дыхание нескольких мальчишек. И я дышал с ними в унисон!
Майк качнул несколько раз и довольно заурчал.

- Ох, кайф братцы! Пизда у блядины почти не разъебана, небось кроме мужа никому не давала! Повезло со старой шмарой!
Я вновь услышал приглушенные рыдания . . .
мамы. И злость во мне мгновенно сменила страх. Как будто выключателем щелкнули. Меня затрясло от ярости. Я не боялся этих подонков, а хотел прирезать их собственными ножами.
Майк ни на что не обращал внимание. Он схватил маму под коленки и круто задрал ее ноги вверх. Ее большая мягкая попа предстала во всей красе. Член Майка входил в мамину писю почти вертикально. Я хорошо видел, как мамина щель то расширяется, то сужается под воздействием фрикций насильника. Хотелось зажмуриться, хотелось отвернуться, но я не мог оторвать взгляд от этого ужасного, но завораживающего зрелища. Мамины ступни болтались в воздухе под давлением плеч насильника.
Майк довольно пыхтел, а вскоре резко задрыгал задом и, вскрикнув, стал спускать прямо в маму. Я видел, как дергается член в ее писе. Вскоре Майк откатился от мамы и лег на спину. Его поникший ствол жирно блестел при свете люстры.

- Следующий! – сказал Майк, натягивая лежа штаны.
Следующим стал Джо. Он также спустил штаны и лег на маму. Они все так делали. Ложились на нее, вставляли члены и быстро кончали. Только один заставил маму отсосать, попросту изнасиловав ее в рот. А другой всех насмешил, когда во время оргазма закричал:
- Боже, какая сладкая у этой телки пизда!
Вскоре в маминой писе собралось столько спермы, что она стала стекать из щели на пол.
А потом насильники кончились. Ко мне подошел Майк.
- Подними его, Джо, - сказал он, - и сними браслеты.

Я встал и посмотрел Майку прямо в глаза, как я надеялся без тени страха во взгляде. Он усмехнулся, присвистнул. Серп и молот на его повязке тревожно всколыхнулись.
- Думаешь, ты лучше нас? – произнес Майк. – А член-то стоит!
Да, к стыду своему, эрекция у меня была просто чудовищная. Головка готова была лопнуть от напряжения, как перезревший плод. Но кто меня осудит? Комната была пропитана запахом секса, повсюду слышалось тяжелое дыхание славно натрахавшихся подростков. В такой атмосфере только у статуи не встанет!

- Сейчас будет аттракцион, ребята! – сказал Майк. – Сын трахает собственную мать. Инцест! За такое в Интернете деньги платить приходится, да и то – чаще всего это фуфло, постановка. А у нас все будет в натуре и бесплатно!
Народ радостно поддержал.
- Нет! – слабо вскрикнула мама, даже не попытавшись сдвинуть колени или запахнуть халат. Ее истекающая спермой пися была представлена всем на обозрение.
- Да! – . . .

жестко произнес Майк. – Иначе сделаем из твоего сынка девственника-кастрата.

Меня подвели к маме под белы ручки. Глаза ее были красными от слез, на щеках и висках дорожки засохшей влаги. Губы были сухими и воспаленными. Она мне слабо улыбнулась и тихо сказала:
- Ну что же делать, сыночка. Иди ко мне, не бойся. Мама тебя любит…
- Конечно, любит! – засмеялся Майк. – И сейчас это докажет!
Кто-то сдернул вниз мои трусы. Освобожденный член подпрыгнул и устремил головку вверх. Я встал на дрожащих коленях перед мамой. От нее исходил кисловато-сырой аромат чужой спермы и пота. Она взяла меня рукой за член и сама направила его в свою писю. Я провалися во что-то горячее и влажное. Узкий тоннель маминого влагалища обнял мой член от кончика до корешка. Как хорошо!

Я лег на маму. Прижавшись грудью к ее теплым расплывшимся сисям и почувствовал, как напряглись ее соски.
- Двигайся во мне, - прошептала мама, - и не напрягайся. Тебе будет приятно-приятно!
Я стал медленно совершать в маминой писе обратно поступательные движения и почувствовал, как она поднимает ноги и скрещивает за моей спиной лодыжки. Я инстинктивно немного ускорился, а мама стала ворочать и двигать подо мной своей толстой мягкой попой. Она мне ПОДМАХИВАЛА! Кто-то восхищенно присвистнул.
Я стал действовать немного смелее. Наклонил голову и поцеловал маму в губы. Она ответила. Мы стали с ней сосаться, как влюбленные подростки. Я все ускорял движения. Мамина пися влажно чавкала под ударами моего члена и обдавала его волнами сладкого жара.

Мама стала постанывать, стонать, а потом и вовсе вскрикивать в голос. Ее попа судорожно елозила подо мной будто не в силах ни продолжить, ни прекратить сладкую пытку. В какой-то момент мама зажмурилась и громко крикнула, а потом, несколько раз конвульсивно сжав свои толстые бедра, расслабилась и широко раздвинула ноги. Ее пися при этом крепко сжимала и отпускала мой член. От трения головки об ее узкий тоннель у меня помутилось в глазах. Удовольствие разливалось горячими волнами где-то в затылке, разум покинул меня.
- А-а-а! – я заорал и стал бешено спускать в мамину писю, накачивая родное влагалище мощной порцией сыновьей спермы.
Мама открыла глаза и, поцеловав меня, сказала:
- Спасибо, сыночек! Мне было очень хорошо!
Я же только благодарно закивал.
Когда мы расцепили объятия и огляделись, то обнаружили, что находимся одни в комнате. Вообще в квартире, кроме нас, никого не было. Грабители слиняли.

Конечно, мы вызвали милицию. И сообщили отцу.
Этих подонков нашли довольно быстро – любители! Оказалось, что их наводчиком был мой одноклассник. Он иногда приходил ко мне в гости и случайно заметил, где находится сейф. Жадность победила страх и совесть. Мама ничего не сообщила об изнасиловании, а обвиняемые на радостях также не стали усугублять свои статьи.
Отец подключил свои связи в милиции и прокуратуре и никто из подонков не остался под подпиской. В СИЗО им – не безвозмездно – также устроили сладкую жизнь. Настоящий гомосексуальный рай! Отец любил своего единственного наследника и не мог простить тех, кто ему угрожал.

Мама проверилась у своего личного врача. К счастью, мы ничем не заразились от этих подонков. Мама сказала мне, что у нее в матке вставлена спираль и не было опасности забеременеть.
А вот … Видимо, переживал все сильнее, чем думал. Каждую ночь меня мучили кошмары. Я вскакивал с кровати с криком, покрытый с ног до головы холодным потом. . . .

Чаще всего снилось ощущение лезвия на голом бедре. Я долго потом тер ногу ладонью, не в силах поверить, что это лишь сон. Даже когда мне отрезали яйца остро отточенным серпом, было не так страшно, как это прикосновение стали к ноге.
Мамин доктор прописал мне разные успокоительные. Но она не захотела пичкать меня разной химией. Вместо этого предложила спать вместе в ее спальне на широкой супружеской кровати. Как будто мне снова было пять лет.

По ночам мы долго лежали, обнявшись, и обсуждали всякие разности, важные и не очень. Не касались только одно жгучей и болезненной темы… Но однажды (на седьмую ночь после нападения) меня прорвало.
Мама гладила меня по спине, я обнимал ее, уткнувшись в ее теплое мягкое плечо… И вдруг зарыдал, горько и отчаянно, как младенец.
- Что… что с тобой, сынок? – испуганно спросила мама.
- Мама… ма-ма, мне так стыдно, рыдал я, что я тоже… то… же из… из…насиловал тебя! Я так люблю тебя, мамочка! Мне так стыдно! Прости меня, пожалуйста!
Мама еще теснее прижала меня к себе, стала баюкать и целовать – в шею, щеки, губы!

- Что ты дурачок выдумал! Мама любит тебя! Мне было так хорошо с тобой! Я думала это ты на меня обижен, что ты злишься на меня… Все, о чем я мечтаю…
Я посмотрел на маму. В ее глазах не было ничего, кроме любви и нежности…
- Мамочка, я так люблю тебя… я так хочу тебя!
- Я тоже, сынок! Иди ко мне!

Мама задрала до пояса свою полупрозрачную ночнушку, и я увидел, что на ней не было трусиков. Мама широко раздвинула ноги, и ее мохнатая пися словно магнит притянула меня к себе. Я немедленно вскарабкался на маму и воткнул свой член в ее обжигающе горячее нутро. Мама принялась неистово мне подмахивать. Я схватился за ее толстый зад и долбил, долбил, долбил!
Какая же сладкая она была!
- Мамочка, - хрипел я, я хочу иметь тебя всегда! Я так люблю трахать тебя! Стань… моей женой! Я больше жизни тебя люблю!
- Да, да! Я согласна! Я твоя жена! Я всегда буду тебе давать! Мы будем всегда вместе!. . .
Только еби меня, еби сильней, мой сыночек, мой муж!

Я чуть с ума не сошел от восторга! Еще бы, когда под тобой бьется в припадке оргазма такая сочная и горячая жена-мать! Я забился в конвульсиях, накачивая своей спермой самое родное на свете существо.
В ту ночь мама-жена стала учить меня премудростям любви и удовольствия. Она сосала у меня, а я лизал ее сочную писю. Мы меняли позы и конфигурации, и я все кончал в нее и кончал, не в силах остановиться.
Наш медовый месяц длился до самого приезда сестры из лагеря. Мы с мамой только кушали, ходили в продуктовый магазин, а потом снова прыгали в свое супружеское ложе.

От сестры мы не стали скрывать свои новые отношения. Все равно узнает, лучше самим сказать. Это вызвало целые водопады слез ревности. Ссыкухе было всего тринадцать лет и она возомнила, что мать любит теперь меня больше, чем ее. После ухода отца она еще не отошла, а тут такое…
Пришлось взять ее в тесный семейный круг. Мамина кровать стала общей. Мама научила ее любви женщины с женщиной, а я пялил сеструху во все ее тугие тинейджерские дырки. Мы достигли полной семейной гармонии. Жена-мать, сестра-любовница, а также их сын и брат.